Мятлев Иван Петрович

Дела не обременяли Мятлева, чины и звания шли исправно, и спустя несколько лет он уже стал действительным статским советником и камергером. В 1836 г. он оставил службу, отправился в заграничное путешествие, посетил Германию, Швейцарию, Италию, Францию. Вернувшись в Петербург, открыл в своем доме-музее музыкальные вечера, куда приглашались все приезжие и отечественные знаменитости. Как истинный энциклопедист, Мятлев был покровителем и любителем искусств. В его доме на Исаакиевской площади была устроена замечательная картинная галерея. И.П. Мятлев пользовался, как писал А. Амфитеатров, «всеобщей любовью, всеобщей симпатией, имел репутацию человека весьма доброго, беспритязательного и покладистого... О себе и своем таланте он был самого скромного мнения и, как мы видим, не раз печатно острил над самим собою... Блеск остроумия Мятлева поддерживала его редкая память, укрепленная еще более редкой начитанностью. Его пестрый ум рассыпался фейерверком острот по самым разносторонним областям знаний».

В 1833–1834 гг. с Мятлевым близко сошлись Вяземский и Пушкин. Кому не известен пушкинский отрывок: «Сват Иван! Как пить мы станем…» Впоследствии Пушкин, Вяземский, Мятлев в дружеских, застольных беседах распространили этот отрывок в своеобразное рифмованное поминанье. Эпиграммы Мятлева, эти злободневные стрелы, интересны и сегодня, так как характеризуют во многом то, о чем думало, говорило, чем волновалось и занималось общество Мятлева. А это было общество Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Жуковского, Вяземского. Мятлевские куплеты, экспромты, стихи «на случай» и каламбуры ценили эти поэты-писатели. При этом Иван Петрович, как вспоминал Сенковский: «не сочинял стихов, он импровизировал их, смеялся стихами, шутил рифмой… он просто говорил свои стихи, беседовал стихами. Он говорил эти стихи по целым часам, и вы никогда не утомлялись ими: в такой степени представлял он верный и, следовательно, весьма искусный сколок тону».

В 1834 и 1835 гг. вышли два его сборника, включившие по 14 стихотворений и сопровождавшиеся надписью «Уговорили выпустить». Широкую известность принесли Мятлеву комические и шутливые стихотворения начала 1840-х гг. Была удивительна в этом светском человеке 1830-х, всю жизнь проведшем в петербургских гостиных, чувство народности, которым проникнуты многие его стихотворения («Фонарики-сударики», «Новый год», «Настоечка тройная», «Разговор барина с Афонькой»). С наибольшей силой талант Мятлева проявился в юмористической поэме «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей – дан л'Этранже» (1840–1844), высмеивавшей невежественное и спесивое русское барство. В поэме Мятлев создал комический, не лишенный сатиры и гротеска образ тамбовской помещицы, путешествующей за границей. Курдюкова и объект сатиры, и литературная маска. Она – олицетворение не только провинциальной русской действительности, но и мира европейских обывателей. Наглая самоуверенность Курдюковой, ее претензии на окончательность и непререкаемость в суждениях, как нельзя лучше выразились в языке и стихе. Мятлев стал предшественником юмористической «фирмы» К.Пруткова.

При жизни Мятлева его знаменитые «Сенсации» выходили трижды, последний раз в год смерти поэта, неожиданно скончавшегося в Петербурге среди масленичных развлечений.

В Троице-Сергиевой пустыни не сохранилась прекрасная ризница и усыпальница Мятлевых, богатой аристократической семьи Петербурга. Но стихи, поэмы, эпиграммы поэта Ивана Петровича Мятлева читают и сегодня. Его стихотворения замечательно певучи, редкое из них не положено на музыку («Ветка» муз. Варламова, «Бывало» муз. Виельгорского и др.). Мятлевский стих «Как хороши, как свежи были розы…», зазвучав в памяти И.С. Тургенева, дал этому лирику настроение для одного из лучших его произведений «Стихотворения в прозе».

Розы

Как хороши, как свежи были розы

В моем саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!

Как я берег, как я лелеял младость

Моих цветов заветных, дорогих;

Казалось мне, в них расцветала радость,

Казалось мне, любовь дышала в них.

Но в мире мне явилась дева рая,

Прелестная, как ангел красоты,

Венка из роз искала молодая,

И я сорвал заветные цветы.

И мне в венке цветы еще казались

На радостном челе красивее, свежей,

Как хорошо, как мило соплетались

С душистою волной каштановых кудрей!

И заодно они цвели с девицей!

Среди подруг, средь плясок и пиров,

В венке из роз она была царицей,

Вокруг ее вились и радость и любовь.

В ее очах — веселье, жизни пламень;

Ей счастье долгое сулил, казалось, рок.

И где ж она?.. В погосте белый камень,

На камне — роз моих завянувший венок.

1834